РАССКАЗ ТАКСИСТА
Да, - протянул мой дядюшка, удобно устроившись в кресле, - не очень-то любят нас, таксистов. То по телевизору покажут, то статью напишут... То мы счетчик подкручиваем, то грубим клиентам, то обвозим... Конечно, в семье не без урода, всякие бывают... Что ж, люди, как люди. Однако можно подумать, что только у таксистов встречаются жулики – вон посмотрите на их политиков. Там уж если жульничают, так по-крупному, не то что таксисты!
Конечно, бывают всякие. И счетчики подкручивают некоторые, да я уж никогда этим не баловался – с моими ли сединами – и он самодовольно провел ладонью по поседевшей, однако еще густой шевелюре.
Вот один таксист мне рассказывал, как он вез пассажира из аэропорта в Санта Монику – да через Даунтаун. Правда, он говорил, что это по незнанию города, так вот и поехал в даунтаун - это лишних миль 50. Ох потом жалобу на него накатали! А встретил я однажды такого изобретателя – никогда не поверите! Объявлял туристам, что из Лонг Бича в Голливуд виза на проезд нужна. И стоит такая виза 150 баксов – на каждого. А он предлагал их провезти всего за 50. Только просил при в'езде на мост лечь в машине на пол – чтобы никто не заметил. И при команде «ложись!» они все дружно падали на пол, и были вполне довольны. Уж не знаю, сколько он так намолотил с этим изобретением.
Люди как люди, да! Но ведь и о клиентах можно новеллы писать! Тоже люди. Забудет кошелек в машине, потом ему его вернут, так он заявляет, что у него там было не 100 долларов, а 500! И шоферу – возвращай! Что делать – ты-то доволен, что вернул пассажиру его добро, не взял лишнего, да еще приехал в компанию, крюка дал, а тут вот такой оборот!
Да что я все о плохом! Ведь бывало и весело, и смешно – только не всегда так это казалось вначале, это уж потом понимал. Особенно вначале мы попадали в разные ситуации, из которых как-то удавалось выходить, не без потерь, но все же с приобретением какого-то опыта.
Первая наша проблема была – это язык. Ведь таксисты в подавляющем большинстве своем – это иммигранты. Почему не американцы – не знаю. Уж если попадается американец какой – так уж совсем завалященький. Что им там так уж не нравится – а ведь полно и безработных, а вот все не идут в такси! Вот тут на углу стоит вечно один, просит милостыню. Уж несколько лет он там, и в дождь, и в холод, и в жару. Здесь родился, говорит на своем языке вовсю. Плакат: “I am hungry”. А морда вся лоснится – какой он там голодный; дашь ему хлеба кусок – так выбросит! А работать не хочет, даже в такси не идет.
Так вот, он с языком не хочет в такси, а мы идем всякие, и без языка, только приехавшие, знаем несколько слов, сдаем экзамен, и идем. Могут нам сказать – а что вы, не знали, куда едете, не знали, на каком языке здесь говорят?
Да знали-то знали, да тут, как в том анекдоте – но не до такой же степени! Это съездил один из России в Америку, вернулся, и его спрашивают: «Ну как там?» А он и отвечает: «Я знал, что там говорят по-английски, но не до такой же степени!»
Так вот, и для нас – но ведь не до такой же степени! Думали мы, что приедем, и так язык в нас сам собой и войдет – окажись мы сразу в этой среде. Да не тут-то было! Это для детей верно – вот моя внучка пошла в школу, и уже через неделю лопотала – будь здоров! А для наших-то мозгов все не так. Выучили что-то, а все ничего не понимаем. Все никак до их степени не доползем. Отсюда и все наши проблемы.
В общем, и я сдал экзамен, и пошел работать. Компьютера тогда еще у нас не было, все на голос от диспетчера. С трудом понимаешь, куда ехать, частенько и не туда приезжаешь, и теряешь заказ. Но вот на этот заказ я приехал куда надо – к небольшому магазинчику на Ферфаксе. Вижу клиентку – старушка такая на волкер оперлась, пакеты рядом. Остановиться вдоль тротуара места нет, так я передними колесами на тротуар залез, а багажник мой – так чуть не пол-улицы занял.
Выскакиваю я, галантен и вежлив, в белой рубашке, в галстуке, весь в одеколоне. Беру осторожно у нее волкер, пакеты – эх, в багажник лихо забрасываю, и - к двери, чтобы открыть ей, да усадить. Но что такое? Дверь не открывается! Я – к другой, потом – к третьей, потом – к своей, водительской, хотя нехороший холодок уже просочился в мое сердце! Нет, ни одна дверь не открылась. Я судорожно обшариваю все карманы, хлопаю себя по бокам – ключей нет! Хотя нет, вон они – так и висят в замке зажигания, только брелок мерно качается вправо-влево, вправо-влево. А двери заперты. И пассажирка стоит рядом, собирается садиться. Только без волкера своего оперлась на машину.
Одну секунду! – кричу я ей, - одну секунду! А она подозрительно смотрит на меня. (Знала бы она, да и я вместе с ней, что эта секунда растянется на 4 часа!). Мысли судорожно метаются. Денег нет, документов нет – хорошо хоть, мелочевка кое-какая завалялась в карманах. Куда бежать, куда звонить, что говорить, да и кому?
К тому времени у меня уже была карточка клуба ААА, да разве я угонюсь за их разговорной речью? Бегу к телефону-автомату, кое-как справляюсь с ним, звоню домой, дочке. Так и так, - говорю, вызывай ААА. А сам – назад, к бабуле. Та в недоумении. Что-то мне говорит. Спрашивает, наверное, когда поедем. Да не поймешь. Одну секунду, одну секунду, - повторяю я, как попугай, а сам в нервности просто бегаю вокруг машины. А машина-то стоит враскоряку, ее приходится другим об'езжать, они-то поначалу сигналят мне, а потом видят, что нечего с меня взять, так уж и молчат.
А бабуля-то что? Да поначалу кричала на меня – а что мне, будто я понимаю! Кричала, палкой била по багажнику, видать, вещи хотела оттуда достать. Я-то не против, – а как их теперь достанешь? Потом устала и присела на тротуар.
Так прошло около часа – и все нет помощи. Звоню дочка опять. «Да приезжали они, - кричит мне она, - но тебя не нашли. Какой ты адрес им дал?» «Как какой? Вот – 352 Ферфакс» «Да ты сказал Ла Брея!» Так звони же снова!
Возврашаюсь назад к машине. Бабулька уж молчит, и устраивается поудобнее на тротуаре. Смирилась видать. Вот за что я еще люблю этих американцев, так за их терпение. Очередей-то у них почти что нет, но вот если их поставить в очередь, да еще ленточками разгородить – то так и будут смирно стоять, и лезть никто вперед другого не будет. Если пробка на дороге – то на тротуар, или там на встречную полосу - боже упаси! Так и стоят молча, как ягнята. Да у них и фильм есть такой – «Молчание ягнят». Где русскому человеку не утерпеть – так они молчат. Наша бы бабка меня бы уже убила на месте. А эта – поняла, что деться некуда, так вот и смирилась. Да и я рядом присел.
Сидим вот так, сидим, вдруг – полицейская машина. Такая черно-белая, как в кино, стала, мигалки свои запалила, только что не завыла сиреной. Да и чего выть – вот он тут, весь я, никуда не бегу! Меня тут чуть удар не хватил. И полицейский, такой бравый, весь в черном, выходит – и ко мне. Я ведь стою тут враскоряку. Что-то мне лопочет на своем, американском. Наверное, спрашивает – почему я тут так стою. Я в ответ только – Sorry, one second! – а сам все на бабку показываю – мол, это она мне машину заперла, и потому мы и двинуться не можем. А у них-то вообще к старости уважение тут, так что постоял он-постоял, полопотал что-то мне, да на часы показывает – мол, долго не стой, наверное, да и ушел.
А что ж я? Никто ко мне не едет (а может, и не скоро приедут, ведь один раз уже приезжали), а монет у меня в обрез, на один звонок. На прощальный привет, так сказать. Собираюсь с духом, ковыряюсь в памяти, и – звоню хозяину машины, может, он поможет. Ох, и ругал же он меня! Но все же приехал с запасными ключами, выручил! Бабулька уже на тротуаре лежала, отдыхала, мы ее вдвоем погрузили в машину, потом выгрузили, уж никаких денег, конечно, мы с нее не взяли, извинялись, хорошо хоть, что с ней все обошлось, она не жаловалась больше.
Вот такая история приключилась. Сейчас-то смешно, а тогда мне не до смеху было. Много разного еще со мной было, расскажу в другой раз.